* * *
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ (перейдите по ссылке)
* * *
— Валерий, ты работал и работаешь в постановках у Римаса Туминаса, Юрия Любимова, Юрия Бутусова, Владимира Мирзоева. Как менялось твоё восприятие работы с ними в самом начале репетиций и по прошествии времени?
— Актёр работает собой, своим организмом, душой, телом, чувствами, стереотипами, верой, системой своих ценностей, системой убеждений. Каждый человек, артист — это «планета». А театр — дело коллективное, и когда эти «планеты» сталкиваются, случается «большой взрыв», потому что процесс создания спектакля очень интимен и нельзя всегда говорить на рабочих тонах, — тогда ничего не получится. От «большого взрыва» зарождается новая «вселенная». Но это столкновение «планет» — всегда болезненное. А если актёр — «планета», так режиссёр — это уже «чёрная дыра», а если он ещё и «мегазвезда», которая приходит и пытается тебя в чём-то переубедить, переломить, а ты, может, профессионально ещё не готов к каким-то вещам, то это тяжело. И, конечно, отношения к режиссёрам у артиста меняется от любви до ненависти, и наоборот. И может меняться несколько раз за репетицию. Тут на самом деле много факторов бывает. Это не значит, что кто-то хороший, кто-то плохой, на отношение может повлиять всё: накануне был тяжелый спектакль, а репетиция рано, или был невкусный обед, текст кто-то не выучил, кому-то зарплату маленькую дали, у кого-то личные проблемы, – все эти факторы влияют на репетицию. Тебе нужно абстрагироваться, прийти на площадку и заполнить её своей «кровью». Либо пойти в отдел кадров, забрать документы и не работать в театре. Бывает, когда люди приходят, попьют кофе, почитают текст, покурят сигаретки, подружат семьями, но, как правило, спектакли после таких репетиций не получаются… Если не «родился ребёнок» во время выпуска спектакля, со всеми сопутствующими тяготами рождения, то он не родился.
А бывают ещё и разные периоды. Я скажу на примере Юрия Бутусова, но это ко всем относится. Например, я сейчас с ним работаю третий раз: 2009 год — «Мера за меру», 2015 — «Бег», сейчас 2019 — это «Пер Гюнт». Это три разных произведения, три разных автора, три разных состава, три разных театра Вахтангова, три разных, я бы сказал, государства и три абсолютно разных Бутусова. Ну и даже меня — три разных. Естественно, и три разных процесса работы.
Разве что Владимир Иванов для меня как был светило, так всегда им и остается, – он для меня главный учитель.
Я режиссёру всегда стараюсь доверять и проникаться его идеями, что-то брать от него. Сейчас мы репетируем с Джорджио Сангатти «Новую квартиру» – он итальянец, совсем другая культура и с ним очень интересно.
Я ещё социально зависимый человек и испытываю уважение перед людьми, у которых есть определенные заслуги, — это мне мешает, и я учусь от этого абстрагироваться. И с партнерами также, они для меня коллеги и всё. Если я вижу, что режиссер не прав, я стараюсь это выражать, тоже касается и партнёров. Это работа.
— Какие у тебя отношения с ребятами, с которыми ты в Театре С.А.Д. в спектакле «Маркес. Без слов» работаешь? Там уже ты на позиции режиссера, а они актёры. Ты строгий режиссёр?
— Тут надо разделять: есть профессиональные отношения, есть человеческие. Профессиональные — это, когда мы разговариваем только по делу, и мои замечания я считаю небезосновательными, они это понимают. Я считаю, что у нас с ними идеальные отношения режиссёр-актеры.
— Валер, почему ты, присутствуя на спектакле «Маркес. Без слов», не выходишь после спектакля на поклоны?
— Принципиальное решение. Не люблю, когда режиссёры кланяются. Мне кажется, в этом спектакле для восприятия лучше, чтобы зрители не видели человека, который «Маркеса» поставил. Для поклонов у меня есть театр Вахтангова — мне этого достаточно. У меня нет амбиций, чтобы ещё выходить и кланяться в Театре С.А.Д.. Я уже сделал свою работу, сейчас просто поддерживаю. Когда спектакль рождается на глазах у зрителей — это заслуга актёров. Мне кажется, что выход режиссёра на поклоны — это не всегда уместно, особенно, когда поклоны поставлены как некая художественная составляющая спектакля. Иллюзия не должна разрушаться.
У меня было несколько раз, ещё до института, когда мои театральные ощущения портились выходом режиссёра на сцену. Я был под большим впечатлением от спектакля, и вот на поклонах стоят актёры, за которыми я наблюдал три часа, — они в костюмах, они подготовлены для того, чтобы по сцене ходить, и вдруг выходит на сцену режиссёр в обычной одежде, извиняющимся шагом – и большего разочарования, наверное, у меня в жизни не было. Он совсем не соответствовал моему представлению. Как бы не выглядел режиссёр, он никогда не будет соответствовать представлению зрителя.
— Ты всегда соглашаешься на роль, на которую тебя распределяют в театре. Или были моменты, когда ты чувствовал, что роль тебе не подходит и пробовал вывестись из постановки?
— В нашей профессии такое бывает, что не нравится материал, есть моменты с которыми ты не согласен. Но это часть профессии — освоить то, что тебе трудно, найти в роли то, что ты полюбишь, и то, что вызовет твой интерес. Поговорка «Насильно мил не будешь» здесь не работает. Это часть профессиональной этики. Бывают крайние ситуации, когда ты понимаешь, что если останешься в спектакле, то ты много чего потеряешь, случается, когда актёрам приходится отказываться от постановки. Но это уже редкие внутритеатральные моменты, решающиеся индивидуально.
— Ты служишь или работаешь в театре?
— Служу. У меня нет цели заработать миллиард, у меня нет цели стать медийным. Плохо это или хорошо? Не знаю. Точнее — это хорошо, потому что это моё решение. Мои цели — нематериальные, их нельзя потрогать другим людям, — это момент моего личного становления. Поэтому для меня театр — это служба. Моя работа — не лёгкая прогулка, а тяжелая профессия, хардовая, потная. Любой театральный успех не случаен, – он выстрадан. Каждый же ищет какое-то внутреннее содержание в жизни: кто-то в церковь идет, кто-то еще что-то делает, мы вот служим в театре.
— Ты мало снимаешься в кино — это отчасти твой выбор, или так складываются обстоятельства?
— Наверное, нет актёров, которые не хотели бы сниматься в кино. Так складываются обстоятельства. Если будут интересные предложения, я буду рад принять участие в кинопроектах.
— Валерий, расскажи, как ты писать начал?
— Писать?.. Да я ещё и не начал писать.
Фото: Дмитрий Дубинский
— Ну тогда я помогу. Твой друг рассказал, что в Щукинском училище ты написал ныне утерянное произведение «Неоконченный монолог». Оно было первым?
— Оно, кстати, не утеряно, я недавно нашел дискетку на которой хранится этот текст.
Ну да, где-то в институте я и начал писать… Но я скорее считаю своим началом другое произведение. Очень странное. Это сборник, который я назвал «Книга мёртвых», — в нём речь идёт о коллегах, друзьях-артистах, педагогах, которые уходили на протяжении 10 лет, что я в театре. Всё время эти обстоятельства побуждали меня написать что-то о них, и я понял, что всё переплетается, соединяется. С одной стороны, осознавать это жутковато, а с другой, мне показалось, что в этом даже много юмора жизни, абсурда. С актёрами же прощаются на сцене, а у нас есть обязанность — стоять караулом. Ты стоишь в карауле, часто слышишь реплики, как люди прощаются с ушедшим… Стоишь днём, а вечером играешь комедию на этой же сцене… Годы идут, и ты понимаешь, что видишь этих артистов сначала среди прощающихся, а потом прощаются с ними. Я в какой-то момент решил, что из этой цепочки могу связать сюжет. Началось, примерно, с этого, потом уже появились какие-то пьесы, но они все были зачаточные, не дописанные, большого произведения ещё не было. Я для себя всё это оправдываю тем, что работаю артистом, у меня мало времени, порой нет сил, желания. Сейчас я вплотную занялся сценариями, у меня даже есть своя сценарная команда.
— Валер, чье мнение для тебя важно, к кому ты прислушиваешься, когда играешь на сцене или ставишь спектакль?
— Я больше стараюсь опираться на своё внутреннее ощущение, доверяю профессиональному мнению окружающих людей. Когда успех — это можно понять по разным признакам. А есть же ещё и свои внутренние задачи. Например, ты хочешь научиться сесть на шпагат, и вот ты сел. Прекрасно? Прекрасно. Это победа? Победа. И также с театральными задачами. Поэтому больше опираюсь на себя.
— Как оцениваешь то, что пишешь? И как понимаешь, что не надо больше переписывать, что это окончательный вариант?
— Окончательный вариант — это когда текст наибольшим образом соответствует моему представлению. Это как, когда фотографируешь на плёночный фотоаппарат. Ты же не видишь картинки, не знаешь, что получится. И вот ты отснял одну, вторую, третью плёнку и уже начинаешь предугадывать, как снять так, чтобы кадр соответствовал твоему представлению. Точно также и с текстом.
Фото: Елена Никитченко
— У тебя есть любимые книги? Любимые авторы?
— Любимый автор постоянно меняется. Сейчас для меня Лев Толстой — номер один.
— Актёр, режиссёр, сценарист — кого в тебе больше? Или всё-таки все сразу?
— Я недавно думал, что надо определиться и выбрать. А потом понял, что не хочу выбирать. Я сценарист? Нет, я не сценарист. У меня же не 80 написанных сценариев, 40 из них проданы и 2 из них номинированы на «Оскар». Помогает мне это в актерской профессии? Помогает. А то, что я поставил спектакль, мне это помогает в актёрской профессии? Тоже помогает. Всё закольцовано. Это ж всё было когда-то одним целым — с Древней Греции и до конца 19 века. Например, Софокл написал пьесу «Царь Эдип», собрал труппу, с ними отрепетировал и сыграл Эдипа. Раньше функцию режиссера выполнял «Первый актер». Лишь в начале 20 века появился некто режиссёр. Это части одной профессии.
Хотя, возможно, я говорю сейчас так, а завтра сделаю всё совершенно по-другому. Сяду писать сценарий на полгода там, где меня никто не найдет. Кто-то, наверное, четко понимает «я-актёр», «я-режиссёр», а мне было интересно — я поставил, будет интересно и будет время — поставлю ещё. Мне мало профессии актёра.
— Валер, на краундфандинговой платформе идёт сбор средств на выпуск аудиокниги стихов Андриеса Янссона. Он был твоим другом? Расскажи про него и про этот проект поподробнее.
— Да, Андриес Янссон был моим другом. Он родился на Сахалине, закончил там колледж, работал в Южно-Сахалинском театре Чехов-Центр, затем в театре в Комсомольске-на-Амуре, в театрах других городов. Он играл и сам ставил спектакли. У него даже есть международный приз за постановку «Высоцкого». В Москве он играл в мюзиклах «Бременские музыканты», «Карлсон». Плюс у Андриеса была широкая коучинговая деятельность. Он помог многим людям выйти из кризиса. Он был рожден для этого. А ещё он был поэт, — писал очень хорошие стихи. Когда он ушёл (Андриеса не стало в 2014 году — прим. корреспондента), захотелось издать книгу. Что мы и сделали. К книге прилагался диск. А сейчас мы решили сделать расширенную версию и записать аудиокнигу с его стихами, которые читают актёры Вахтанговского театра: Вячеслав Шалевич, Евгений Князев, Юлия Рутберг, Олег Форостенко, Анатолий Меньщиков, Кирилл Рубцов, Ольга Лерман, Екатерина Крамзина и другие. Диск будет продаваться в театре, а вырученные от продажи средства мы будем перечислять в поддержку семьи Андриеса. Диск мы уже записали, но надо собрать средства на тираж. Больше 50 процентов собрано, осталось накопить меньше половины.
Я бы потом хотел, может летом, сделать презентацию диска на одной из сцен Вахтанговского театра. Будет живая музыка, актёры, которые читают стихи на диске, будут их читать вживую, и будет театрализованное действо со сценами из спектакля «Маркес. Без слов». Это в планах, но надеюсь, что в планах, которые возможно будет осуществить.
Информация от корреспондента – точный адрес на платформе, где можно помочь выпуску аудиокниги (обратите внимание – за участие предусмотрены вознаграждения): https://planeta.ru/campaigns/yansson
Фото: Елена Никитченко
— Валер, ты внешне производишь впечатление достаточно спокойного человека. Ты когда-нибудь спонтанные поступки совершаешь или всегда рассудительный?
— Я и рассудителен, – выработал в себе это качество. Но и часто действую интуитивно. У меня бывают импульсы, которые сподвигают меня на поступки. И безбашенные поступки я тоже бывает совершаю. Я не всегда спокоен и рационален. Но, вообще, сцена требует энергетического накопления и некой сублимации выплеска энергии, и я не верю в истории, что чем интереснее живет актёр, тем интереснее то, что он делает на сцене. Как раз, мне кажется, наоборот, — чем жизнь насыщеннее, чем она больше фонтанирует событиями и перепадами, тем меньше времени остается на творчество. Творческая жизнь и жизнь вне творчества должны уравновешивать друг друга.
— Есть песня «из чего сделаны мальчишки и девчонки». А из чего «сделан» Валерий Ушаков?
— Я «сделан» из любопытства к идеям, что витают в воздухе вокруг меня и из большого желания их осуществить. А ещё большая часть меня — это уважение к прошлому и к предкам, к традициям. Очень бы хотелось обрести свои корни.
–-
Наталия Козлова
Заглавное фото: сцена из спектакля “Бег”, фотограф – Елена Никитченко
___
