* * *
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ (перейдите по ссылке)
* * *
− Роман, как ты выбираешь проекты, в которых участвуешь?
− Никак. Я не на том уровне, чтобы выбирать, мне надо содержать семью. Я не Хабенский, не Миронов пока, чтобы говорить, что вот это − говно, и я не буду играть, а вот это давайте, сыграю. А тут я ещё и продюсером буду, а тут еще и режиссёром, как Данила Козловский. Хочется, конечно, так всё делать, но пока не могу себе позволить подобной роскоши, к сожалению. А может и к счастью.
− Насколько тебе комфортно, что ты не принадлежишь ни к какой труппе театра, а играешь только в антрепризных проектах?
− Чем отличается репертуарный театр от антрепризы, помимо денег? В репертуарном театре тебя назначают на роль, и хочешь-не хочешь, ты должен её играть. Приказ подписан – делай. У кого-то хватает наглости и смелости сказать, что я не буду это делать, а кто-то делает. А тебе может не нравится. И после выпуска спектакля − твоё «не нравится» перерастает в отвращение. На сцену нужно выходить и получать удовольствие от того, что ты на сцене, ты должен получать кайф, − зритель это видит и сам получает удовольствие. Но антреприза тоже бывает хорошая и плохая. Слава Богу, я участвую в хорошей. Мне повезло! И я уверен, и многие говорят, что если бы наши спектакли «Свободной сцены» были в репертуаре театра, они считались бы одними из лучших. В антрепризных спектаклях мы приходим на площадку, получаем удовольствие друг от друга, от общения до спектакля, потом на сцене. А если это гастроли, то происходит общение и после спектакля, и в дороге, − всё это в хорошей позитивной атмосфере.
− Тебе не предлагали войти в труппу какого-нибудь театра, или ты сам не хочешь?
− Я пытался в Вахтанговский вернуться, были у нас совместные переговоры – не получилось. В «Пушке» (театр им. А.С. Пушкина — прим. кор.) репетировал спектакль, пытались с Евгением Санычем Писаревым договориться – не получилось, не сошлись. С «Ленкомом» были контакты: сначала с их стороны, потом с моей – не получилось. Мне было бы приятно приходить в театр, в котором я работаю, иметь свой гримерный столик. Нас учили в институте понятию театр-дом, это осталось. Но раз пока не складывается, значит пока не надо. Я видел, как ребята репетируют в театре Пушкина – это потрясающе, очень круто. Я знаю, как в Вахтанговском всё происходит. В любом театре есть и хорошее, и плохое. Хотелось бы соединить: иметь свой столик, но не быть привязанным. Но такое невозможно, поэтому пока в моей жизни только антреприза. Но, опять же, если будет какое-то интересное предложение, я его рассмотрю и, возможно, соглашусь, а, может, и нет. Все зависит от режиссёра, от театра, от спектакля, от материала. Хочется делать что-то интересное.
− Роман, ты недавно ввелся в спектакль «Не бойся быть счастливым» по пьесе Арбузова «Мой бедный Марат» вместо Ивана Жидкова. Иван ещё будет играть в этом спектакле, или теперь будешь постоянно ты? Смотрел ли ты раньше постановки по этой пьесе?
− Про Ваню не знаю. Это зависит от продюсеров. Знаю, что у Ваньки есть свои антрепризные проекты, и он не часто мог играть в этом спектакле, а спектакль получился, материал хороший. Я раньше читал пьесу, но она меня не вдохновляла. «Не бойся быть счастливым» поставил Овчинников Родион Юрьевич − наш Щукинский выпускник и педагог. У него всегда очень хорошие спектакли. В этой постановке мне есть над чем работать, куда двигаться дальше, куда расти, что очень интересно и хорошо для развития. Актёр не может останавливаться в развитии! Как только он подумает, что всего достиг – всё, уходи из профессии.
− Насколько сложнее вводиться в готовый ансамбль, чем репетировать с нуля всем вместе?
− Вводиться ужасно! Ужасно, потому что тебе нужно войти в чужой рисунок. Но, я прям мастер по вводам, мне кажется, я могу оправдать всё, что угодно. Сейчас немножко нескромно было сказано. Это не мои слова, это мне один киношный режиссер сказал: «Ром, ты один из немногих актеров, который любую ерунду, которая написана в сценарии, может оправдать и сделать органичной».
Для меня ввод в «Не бойся быть счастливым» был особенно сложным, потому что не было у ребят времени на репетиции. В сентябре мы собрались, два дня постояли на сцене и вновь встретились только в ноябре в четыре часа дня перед первым совместным спектаклем. Конечно, у меня нервяк, думал о том, чтобы рисунок вспомнить и сказать вовремя текст, а еще надо прощупать, как воспринимает и реагирует зритель. Конечно, в первом спектакле были проблемы, но зато я понял, куда нужно стремиться. Потом мне звонил продюсер «Современного Театра Антрепризы», сказал, что ему очень много написали положительных отзывов, и он рад, что у нас сложился спектакль. Но я все равно какие-то моменты ломаю под себя, под своё видение образа – это нормально. Мы же не роботы.
− Ром, ты любишь играть в футбол. В «Театральной футбольной лиге» играешь за Театр им. А. Пушкина. Почему за него?
− Я там репетировал спектакль. На одну из репетиций ребята опоздали, сказали, что не успели с футбола, и я предложил в следующий раз поучаствовать за них. Так и пошло. А в этом году говорю, что негоже нам всех приводить в заблуждение, я же все-таки уже не участвую в спектакле. В результате сделали такую позицию в футболе, как легионер, поэтому продолжаю играть за «Пушку». Возьмут в другой театр, значит, буду играть за другой театр.
− Почему играешь на воротах, а не среди полевых игроков? Любишь главные рубежи защищать?
− Это пошло с детства. У меня и отец играл на воротах. И меня в детстве так поставили. Играли большие ребята, я маленький ещё был. Моя мама говорит ребятам: «Мальчики, возьмите поиграть моего сына с вами». А ребята в ответ: «Пусть он на воротах постоит». Ну и поставили. Потом был период, когда я играл в футбол 4 раза в неделю с пацанами, а ещё в воскресенье с утра с ребятами старше меня. Я даже хотел заниматься футболом профессионально. Мы с известным футболистом Дмитрием Сычёвым в одно время вместе тренировались у нас в Омске на «Динамо». Он дальше пошел в футбол, а я пошел на музыку.
− Давай от театра и около него плавно перейдем к кино. Какая роль для тебя оказалась наиболее сложной?
− Они все сложно даются первые несколько дней, потому что нужно найти образ. Я могу, читая сценарий, представлять себе всё, что угодно, а дальше есть обстоятельства, идеи режиссера, его задумка, мои ощущения, и это нужно всё скомпоновать. В театре в этом смысле все гораздо проще, потому что есть репетиционный процесс, и ты можешь за эти репетиции попробовать всё, что угодно, а в кино нет такого, в кино, ты должен делать сразу. Поэтому все роли в начале в какой-то мере сложные. Особенно интересны исторические роли. И Сергея Эфрона в фильме «Зеркала», и Николая Гумилева в «Крылья империи» интересно было играть. Гумилев, правда, маленькая роль. Очень интересным был для меня мой герой в фильме «Предатель», где я сыграл главную роль − капитана полиции Игоря Реброва. Мы на съёмках с режиссёром Стасом Титаренко хорошо сцепились, − в хорошем смысле этого слова. Он молодой парень, мы с ним одного года рождения, и он поначалу меня направлял, ломал, а в какой-то момент говорит: «Я почувствовал, что вот с этой сцены у тебя пошло всё нормально, можно к тебе не лезть, ты уже всё делаешь правильно». В любом фильме первые несколько дней ты пристраиваешься к группе, подстраиваешься под режиссера.
− Роман, ты сам, как режиссёр, снял две короткометражки. Как эта идея к тебе пришла? Почему решил попробовать себя в режиссуре? У тебя же нет режиссёрского образования?
− Актёрская профессия, как и любая другая творческая профессия, не заканчивается в тот момент, когда ты заканчиваешь институт, она продолжается всю жизнь. Из неё пришел и в режиссуру. Почему режиссура? Надо учиться этому, конечно, но я пока не вижу тех режиссёров, у которых хотел бы перенять опыт. Легче прийти на площадку, например, и пойти вторым режиссёром, и уже на месте набираться знаний. Мне кажется, что это более правильный вариант в данной ситуации. У меня к тому же уже есть определенный киношный опыт. Мне было интересно попробовать снять фильм, как режиссёр, я попробовал.
− Почему тебя заинтересовала именно тема военных музыкантов?
− Мне интересна жизнь этих людей. Это же люди, которые просто брали и ехали на фронт, они не ехали воевать, они ехали поднимать боевой дух. Ехали «оторвать» людей от настоящей жизни, от грязи, убийств, крови, они пытались хотя бы на короткое время, хотя бы на десять минут, час, полтора вернуть военных к мирной жизни, и это помогало людям. Можно ж с ума сойти от страха, от всего, что происходит на фронте. Я читал хроники. Почему там начали выпивать все? Потому что было страшно идти в бой. Пацаны, которые шли в свою первую атаку, выпивали стакан, и кто-то падал в обморок, у кого-то организм начинал давать сбой и выдавать всякие расстройства. Это же страшно, черт подери, – принимать бой на себя. А дальше все стирается от нескольких повторений, переходит в обыденность…
Актёры, музыканты пытались показать, что есть что-то другое, и всё будет хорошо. Сколько их не вернулось – артистов, музыкантов… К сожалению, у нас почти не снимается кино про людей, у нас снимается экшн.
− Ром, а ты книги успеваешь читать? Сейчас что-то читаешь?
− Пытаюсь читать, когда есть время, между сценариями и пьесами. Читаю разное − от художественной литературы до биографических записок, пытаюсь найти идеи для дальнейшей работы. Если мне какая-то тема становится интересна, и я думаю написать сценарий или придумать пьесу, то начинаю копать в этой области, читать литературу по теме.
− Любимая книга есть?
− Нет. У меня нет любимых поэтов, писателей, у меня все любимые. По мне есть хорошие книги и не очень хорошие.
− Ты суеверный человек? В приметы веришь? Например, если сценарий упадет, сядешь на него?
− На сценарий не сяду, вот в это я не верю. А в каких-то вещах, да, есть свои суеверия.
− Роман, ты иногда выступаешь ведущим на светских мероприятиях. Зачем тебе это нужно? Только ли из-за денег?
− Будучи студентом театрального института, я прошел все уровни. И аниматором работал. Помню, когда под Новый год выходила премьера «Дневного дозора», мы в кинотеатре «Октябрь» аниматорствовали. Кино, правда, тогда не посмотрели. С нашими музыкальными наблюдениями выступали на корпоративах. Ещё я «дедморозил», вел различные мероприятия и свадьбы. Это тоже часть профессии. Во-первых, занятости не было, а во-вторых, денег тоже не было, и мы пытались найти любой способ, чтобы заработать деньги. И сейчас не всегда есть деньги, а тебя хотят видеть, хотят, чтобы мероприятие провел именно ты, начинают доверять, зная, что ты сделаешь это хорошо.
− Ты готовишься как-то к таким мероприятиям?
− Да, готовлюсь. У меня есть однокурсник, который практически ушел из профессии, в театре не играет, в кино не снимается. Он до поступления в институт был ведущим, а сейчас уже зарабатывает нормальные деньги на ведении корпоративов, свадеб, всего остального. Это же и деньги, и знакомства, и общение со зрителем, что тоже интересно.
У меня был момент, когда я ещё учился. Договорились с одним пабом, что мы у них ведем мероприятие. На следующий праздник они снова меня позвали ведущим. Веду мероприятие, передо мной столик, за которым сидит муж с женой, мы с ними познакомились, и они говорят: «А мы пришли сегодня ради вас, так как уже знаем, что вы хорошо проведете праздник». Это же кайф!
− Ром, для актера внешность – рабочий инструмент. Многие актёры серьезно относятся к тому, как они выглядят. Ты как-то следишь за своей внешностью?
− Сейчас идет такая тенденция, что все должны быть подтянутые… С одной стороны, это хорошо, не очень приятно наблюдать за толстым человеком в кадре. Но! Все становятся одинаковые. А кино и театр – это же не ты! Ты играешь персонажа, образ. А он не всегда будет худой, с длинными волосами, не всегда будет с бородой или без бороды. Для кино можно поменять цвет глаз, волосы прилепить или подстричься, допустим. Это часть профессии, это правильно. К сожалению, сейчас многие, как они ходят в жизни, так и выходят на сцену, снимаются в кино. Многие играют самого себя, потому что сейчас никому ничего не надо, сейчас у нас нет образа, к сожалению.
Есть замечательное кино «Над тёмной водой» 92-го года. В нем снялись Александр Абдулов, Юрий Кузнецов, Владимир Ильин. Фильм про трех друзей, они влюбляются в одну женщину. У Абдулова нет «кубиков», но это не мешает ему быть Абдуловым и соблазнять эту женщину! И ты понимаешь, что да, в такого мужика можно влюбиться! Кузнецов там тоже не подтянутый! Это история про мужиков, которые бывают разными! И ты понимаешь, что да, эта женщина может влюбиться в любого из них, и они могут в нее влюбиться.
Нужно следить за собой, нужно пытаться быть в более-менее нормальной форме, но не зацикливаться на этом. Я иногда смотрю на себя и понимаю, что жирная тварь в кадре: «Ромка, надо что-то сделать, надо позаниматься». Отчего это все происходит? От того, что непонятно как питаешься. Надо же есть 5-6 раз в день через каждые 2-3 часа, но чуть-чуть. А как получается? Ты 6 часов херачишь, утром позавтракав, если успел. А если кто-то не успевает? Сидишь 6 часов в кадре, либо не в кадре, читая сценарий, или пытаешься поспать, пьешь кофе или чай, ешь сушки с печенюшками, если ты параллельно себе ничего не купил. Потом обедаешь, набивая себе желудок всем, что есть. Потом пытаешься после обеда поспать, минут 30 или час, желудок опять начинает медленно работать. А дальше еще шесть часов херачишь. Пока ты доедешь до дома, а это уже 12 ночи, ты снова хочешь есть. Поэтому многие сейчас заказывают себе еду на площадку.
Я пробовал месяц просидеть на правильном питании, скинул килограмма три-четыре. Хотя, когда нужно было для роли, я сбрасывал вес и набирал. У меня был месяц на подготовку для роли Эфрона, я за это время десять килограмм скинул. А для «Предателя» я набрал «десятку».
Подтянутость нужна, но она не является главным. Например, Зиновий Гердт. Сколько женщин в него влюблялись? Хотя маленький был и хромал. Влюбляются же не во внешность, а во что-то другое, − в какое-то внутреннее качество человека, в его харизму. Надо следить за собой, но опять же — не заморачиваться… Я повторюсь, что сейчас кино, где каждый играет сам себя.
− Ты себя не играешь?
− Я пытаюсь делать образ, как получается – не знаю. Мне кажется, что могу сыграть многое, большой диапазон ролей, но продюсерам это не интересно, к сожалению. Сейчас как выбирают актеров на роли? «Кто у нас играет ментов?» «Вот эти». «Вот и возьмем кого-то из этих». «Кто у нас играет убийц?» «Вот эти». «Ну и возьмем кого-то из этих». «Кто у нас играет любовников?» «Вот эти». «Возьмем кого-то из этих». А когда можно зайти немножко с другой стороны – это невыгодно, это время, запары… Зачем запариваться?
Очень мало сейчас хороших, интересных проектов, в которых проделана большая работа над образом персонажа. Последние исторические проекты, как мне кажется, не получаются. Смотришь и, к сожалению, я понимаю, что это ряженые в кадре.
− И Сергей Безруков играет “ряженных”?
− Безруков − хороший актер, но он не может всё сделать один. Получается, что один хороший актёр в кадре играет свою историю, а другой, который не очень хороший актёр, в кадре будет играть свою…
− Роман, в твоей фильмографии есть фильм «От ненависти до любви». На твой взгляд − какое расстояние между этими двумя чувствами?
− Всегда всё рядом находится. Всякое бывает в жизни…
Жизнь – потрясающая и непредсказуемая вещь. Что-то случается, и понимаешь насколько жизнь человека коротка, организм человека хрупок. Ушел в сторону от вопроса, но сейчас захотелось сказать о быстротечности жизни… Когда внезапно что-то происходит, начинаешь думать, что ты должен что-то сделать в этой жизни. Понятно, что ты будешь жить, пока будут вспоминать тебя твои родные, близкие, друзья. Я хочу сделать что-то запоминающееся…
− Что же ты такое запоминающееся хочешь сделать?
− А хрен его знает, что я хочу сделать. (слово на букву «х» было заменено корреспондентом).
− Как это? Каждый человек чего-то хочет.
− Не знаю что, но хочу… Может, снять хорошее кино, поставить хороший спектакль.
Я вот, знаешь, поражаюсь постам в соцсетях, где каждый хочет навязать свою философию. Сука, ну кто ты такой?! У тебя 7 миллионов подписчиков! Если тебя завтра не станет, что от тебя останется? Нихрена не останется! Сейчас такое время, что как только ты перестаешь выставлять свои фотографии в инстаграме, тебя забывают. А ты спрашиваешь, чего я хочу..
− Ром, ты живешь сегодняшним днем или нет? Насколько далеко строишь планы на будущее? Допустим, ты представляешь, каким будет Роман Полянский лет через двадцать?
− Не знаю.. У меня есть планы на будущее. Есть идеи: написать сценарий, снять кино или сериал. Есть желание попробовать себя в европейском кино. Можно поехать поучиться куда-нибудь режиссуре. Есть желание сделать музыкальную группу. Много желаний и планов. Как дальше Бог распорядится, так и будет, конечно. Опять же у меня нет такого: «А пофиг! Сегодня гуляю! Что будет завтра? Завтра и подумаю!». Нет, я другой, я более рациональный, продуманный.
− Кстати, ты думал чем будешь заниматься, когда закончится твоя востребованность. Закончится же когда-нибудь? Конечно, лучше, чтобы это наступило, очень-очень нескоро. Но всё же…
− Все может быть! Абсолютно! В своё время Василий Семёнович Лановой, когда я занимался у него на художественном чтении, сказал: «У меня было кино, потом кино перестало быть. Я пришел в театр, были роли, потом не стало ролей в театре. Стал делать творческие вечера, чтецкие вечера». Конечно, невостребованность любого актёра бьет. Но ты либо будешь сидеть на жопе и ничего не делать, либо будешь что-то делать. Кем я буду? Не знаю. Хочется потом 70-80-летним старичком жить с женой на побережье Средиземного моря, иметь маленький домик… Отращу себе бороду седую, будут седые кучерявые волосы. Сделаю маленький баркас и буду ходить на рыбалку, курить сигары, пить кальвадос. И будет всё круто!
___
Наталия Козлова
Заглавное фото: сайт ruskino.ru
___