«Я ненавижу интервью, ненавижу фотосессии, ненавижу, когда на меня настраивают фотоаппарат, я заранее уже… ненавижу человека, который стоит за фотоаппаратом», – с этих слов актёра КИРИЛЛА ЖАНДАРОВА начался наш с ним разговор.
Как же в кино сниматься? Камера?
Это другое. Там не надо смотреть в объектив. Мне легко сниматься в кино: я обожаю камеру, когда в неё не надо заглядывать.
Обычно биографичные интервью я начинаю с темы детства, но с Кириллом сразу все пошло иным путём. Но это совсем не значит, что интервью с ним получилось хуже или лучше, чем с другими героями, просто – по-другому. Тему детства затронули ближе к концу, а началось интервью с рассказа о…
Кирилл, у тебя так много татуировок. Расскажешь, зачем и когда их делал, и что на них изображено?
Татуировки – это отражение меня. Я долго не хотел их рисовать, а потом подумал: «Когда мне их ещё делать, если не сейчас? Во второй жизни? А, может, других жизней и нет, или я в следующей жизни не вспомню, что хотел сделать себе татуировку». Поэтому, после определенных обстоятельств, когда со мной случилась череда неудач и катастроф, я сделал себе первую татуировку «unbreakable» (неуязвимый).
Первая неудача случилась со мной на съемках, когда я слетел с лошади, и у меня лопатка сместилась на пять сантиметров. Мне дали плохие стремена, сказали, что они новые, облегченные (я о таких даже не слышал), а оказалось, что они – просто детские. И на скорости 70 км в час, когда мы с женой проезжали в кадре, у меня лопается стремя, и я лечу на какие-то штыки. Хорошо, что прямо на них не попал, а упал рядом, встал на ноги и понимаю, что со мной что-то не так. Но я знаю, что когда с лошади упал, надо тут же на нее снова сесть: чтобы не было страха в дальнейшем, перебороть его сейчас. Сел, мы проехались, чувствую – в плече некомфортно, оказалось, что выбита лопатка. Мне потом долго моя массажистка в Киеве её вправляла.
Чуть позже произошла история с мотоциклом. Снимали сцену в ноябре, уже лед на дороге, но надо было доснять. Обычный кадр: я уезжаю в арку. И у меня понесло мотоцикл. А это был драгстар, он тяжелый, его несет, я думаю: «Надо поставить ногу, чтобы его удержать». Ставлю ногу, и на неё падает мотоцикл. В результате – сильный ушиб и ожог!
Потом была третья история. У нас на съемках был бассейн. В перерыве между сценами я решил поплавать. Но у меня не было шапочки для плавания, а без неё нельзя. Я подхожу к магазинчику в бассейне, говорю «Девушка, а сколько стоит вот эта шапочка?». Дотрагиваюсь до стекла, показывая пальцем, и стекло взрывается! Девушка-продавец стоит в крови, я достаю из своего лица осколки стекла, думая при этом, что у меня крупный план через 45 минут. А я ведь просто хотел поплавать. Оказывается, что в стекле есть особенная точка, и если в нее попадешь, то оно взорвется. Но в неё попасть практически невозможно, а я каким-то образом умудрился это сделать.
Позже была ещё одна история с ногой. Я шел ночью на тренировку, что-то искал в телефоне, да ещё и на церковь засмотрелся, и навернулся через клумбу. Травмировал ногу, пошла кровь, я рану замотал и пошел в бассейн. И в бассейне что-то подцепил на открытую рану. Нога начала опухать, через 3 дня она была уже огромной. А мне надо уезжать к жене и сыну в Киров. Рассказал Маше (Мария Валешная, жена – прим. корреспондента), она мне говорит: «Сходи всё-таки к врачу». Я пришел, врач в шоке: «Что это у вас такое на ноге?!» Мне сразу же вкололи лекарство от столбняка, выписали лечение и сказали, что еще чуть-чуть и было бы вылечить сложнее. В Кирове у меня всё зажило, и мы с Маней, Валерой (сын – прим. кор.) и бабой Галей (заслуженная артистка РФ Галина Мельник, мама супруги Кирилла – прим. кор.) поехали на Кипр. На Кипре, когда я выходил из моря, в воде меня кто-то укусил. Была не просто боль, а начала неметь нога – ощущение, что колют иглами. Я надел резиновые кроксы, доковылял до ресепшена, рассказал им, а они хохочут. Но когда я снял тапок, и они увидели мой огромный мизинец с двумя точками, последовала такая ругань! У всех началась паника! Оказалось, что меня укусила змея! Я им говорю: «Что за фигня? Откуда в море змея?» Набрал в интернете «Средиземное море, укус змеи». А там выдает, что надо срочно ехать к доктору, иначе жить остаётся несколько часов. Я пошел в бар, хорошенько накатил, вскрыли мы ножом этот укус. Баба Галя – моя любимая тёща – отсосала у меня яд. Я снова пошел в бар, три часа там очень хорошо посидел, прогоняя один яд из организма и вгоняя в него другой яд. И на следующий день, проснувшись, был как свеженький огурчик. Подумал, что надо будет как-то это новое рождение зафиксировать, и так появилась первая татуировка «unbreakable» (неуязвимый).
Сколько у тебя их всего?
Четыре.
И на каждую свой случай?
На каждую несколько подтекстов, смыслов, в каждой что-то личное зашифровано, они стали частью меня и очень для меня важны. Например, в этих палочках (показывает на татуировку на правой руке) дата рождения моей жены, которую я раньше всё время забывал. Никто не знает, как это различить, а я знаю. Ещё здесь скрыто очень много букв, цифр, дат. На спине татуировка посвящена жене – в ней много романтики. Об одной из моих тату я раздумывал 25 лет – это тату моей жизни. В ней совмещены даты, тексты и часть меня. Даже не знаю, что еще про нее сказать, знаю только, что 25 лет назад я уже видел её контур.
Ты не задавался вопросом, почему с тобой столько несчастий за короткое время произошло?
Я знаю, почему так было.
Почему?
Я разбирался в себе, в окружении, в делах, выяснял, почему это всё происходит, и убирал ненужное из жизни. Можно убирать людей, убирать случаи, можно поведение свое корректировать. Мне кажется, все очень взаимосвязано: как мое вчерашнее поведение, так и сегодняшнее. Т.е. не повел бы я вчера себя «так», не повел бы я сегодня себя «этак». Эффект бабочки. Мне кажется, что эта связь важна. От твоих поступков, от того, что ты сейчас делаешь, чем ты сейчас занимаешься, о чём ты думаешь, зависит, что будет завтра. И в тот момент было то, что я делал не так, и мне давались знаки, что надо срочно что-то менять. Измени свое направление, поменяй вектор и вперед в другую сторону! Так я и поступил.
Кирилл, а ты в «завтра» далеко заглядываешь?
Вообще не заглядываю. Даже боюсь туда заглядывать.
Живешь сегодняшним днём?
Да. Но это касается повседневных вещей. В семье всё же по-другому… А вот повседневные встречи, календарь с напоминаниями – всё это только на сегодня, и желательно выполнять всё и по порядку. Ещё я очень люблю выдыхать, люблю момент, когда себе говорю: «О, класс! Этот день прошел! Done! Где мой бокальчик вина?»
Я люблю слово «Done», по-английски – сделано. Не должно быть такого, что «это не сделано, а это отложим на потом». Всё, что запланировано на день, должно быть сделано. Даже, ели это просто поход в кино. Это всё – составляющая меня.
Как ты выживаешь в такой безумной гонке между городами? Москва, Питер, Минск, Киев, перелёты, поезда.
Я люблю так жить, хоть это и тяжело. Единственное, что мне не нравится – это два перелёта до Киева. Хотя у меня есть знакомые – не актёры – которые летают ещё больше. Многие мои друзья никак не связаны с кинематографом: кто-то занимается ресторанами, кто-то работает на заправке, кто-то – на заводе Бош, кто-то строит дороги. А самые лучшие друзья остались ещё с детского сада. Все мы когда-то ходили на один горшок: был зеленый и розовый (остальные украли). Моим друзьям можно позвонить в любое время, сказать, что я приеду, и тебе ответят: «Ок. Жду».
Почему же не получается дружба с актёрами?
Я людей других профессий люблю больше, чем нас. Мы, актёры, считаем себя очень крутыми: мы ж поем песни, читаем стихи, играем в кино. У меня мало друзей из актёров. Больше общаюсь с операторами, осветителями, звукорежиссерами, монтажерами, сценаристами, режиссерами, продюсерами. Много просто знакомых. Я почти всех актёров знаю, но близкой дружбы с ними не получается. Я делаю так, как мне хочется. Если мне не нравится человек, с которым я общаюсь, я с ним не буду общаться. Поэтому мой черный список в телефоне, наверное, намного больше, чем список моей телефонной книги. Не нравится – значит, его не будет в моей жизни.
Тебе ближе Москва или всё же Питер?
Питер.
Москва не нравится?
Москва для меня – место работы.
Значит, не было мысли переехать?
Я жил здесь полтора-два года. Играл в театре, занимался журналистикой, разносил газеты, брал интервью у чеченского деятеля. Прекрасно поменял профессию, купив себе диплом журналистики в метро на Комсомольской. Мне тогда повезло, я снялся в одной рекламе, и мне очень неплохо заплатили: были деньги – я был свободен и счастлив.
Не боялся карьеру испортить съемками в рекламе?
Нет. Это был мини-фильм! Режиссёром ролика был Джиджи Пиола, который снимал клипы Челентано, рекламировал Стиморол, и наша реклама шла на США. И продолжение должны были снимать Соединенные Штаты Америки, но потом в этот проект пришли русские, наворовали денег и сняли продолжение рекламы в Москве. Конечно, тут я уже ушел из неё. Еще, кстати, у меня была одна реклама, которую я выкупил. Там был хитро написан контракт… Они думали, что я не читаю его, а я прочитал. Результат съёмок мне не понравился: они сняли какую-то ерунду, и я решил выйти из этого проекта.
Кирилл, а у тебя же еще был период в биографии, когда ты работал в журнале о недвижимости?
Это был журнал «Пригород» (в Питере) о земле, даче, поселках. Я в нём работал, когда вернулся после полутора лет в Москве назад в Питер. Работал в отделе рекламы и занимался рекламой машин. Но я никак не мог понять, почему я должен заниматься машинами в журнале «Пригород» о земле. Хотя те связи, которые я в результате наладил, но ничего на этом не заработал, редакции помогли: в журнал дали рекламные объявления Мерседес и BMW.
Проработал я в нём недолго. Тогда начал появляться в офисах интернет. Это был 2005-2006 год. Дома у меня не было компьютера, и я много лазил по сайтам на работе. Для меня это было так удивительно, так неожиданно, что можно в интернете смотреть ролики, узнавать какую-то информацию. Меня это захватило, и я сидел все время в офисе, вместо того, чтобы ездить по вопросам автомобилей и заниматься рекламой для журнала. И меня уволили. Дали очень маленькую зарплату. Я её швырнул с криком: «Вот это деньги?! Да они мне не нужны! Заберите!». Они валялись везде по офису. Конечно, я потом успокоился, понял, что погорячился, собрал деньги. Мне свойственна вспыльчивость. Бывает, что я делаю ошибку, но потом это признаю. Уволившись, я шел с бутылкой пива по набережной реки Фонтанки, и у меня звонит телефон. Мне делают два предложения, буквально с перерывом в 10-15 минут. Первое: «Не хотите ли вы, Кирилл, попасть в БДТ в труппу и сразу же на главную роль в спектакль «Блажь» с Ниной Усатовой?». Я сказал «Дайте мне подумать 10 дней. До свидания». Потом второе предложение: «Здравствуйте, Кирилл! Мы утверждаем вас на главную роль в фильме «Доярка из Хацапетовки»». «Дайте, – говорю, – мне подумать денечек». Конечно, через 5 секунд я готов был работать и там, и там. Так я попал обратно в профессию.
Кирилл, ты же в какой-то период своей творческой биографии успел и в Театре Виктюка поиграть. Как ты попал к Роману Григорьевичу?
Это было до историй с журналистикой, рекламой… Сразу после института. У нас половину курса брали в БДТ, в том числе и меня. А у меня подружка очень хотела работать в Москве в Театре Виктюка. И мы поехали показываться к Роману Григорьевичу. Он посмотрел нас и сказал, что берет меня, а её не берет. Она очень расстроилась. Я говорю: «Поехали обратно в Питер, домой, в БДТ». Она: «Нет, я хочу остаться в Москве». Она мечтала петь и танцевать, и ей Виктюк, не взяв к себе, помог устроиться в Театр Луны к Проханову (Сергей Проханов, художественный руководитель Театра Луны – прим. кор.). Кстати, она до сих пор продолжает работать в «Луне». А я тогда остался у Виктюка. Для меня это был шок и интерес одновременно: «Уау! Шоу! В платьях?! В смысле в платьях? В юбках?! Что за фигня?!» Мне повезло: как раз у них ушёл актёр, и меня сразу же ввели в 5 спектаклей. Мы все были в этом театре подтянутые, спортивные, красивые. Для актёров всегда были доступны тренажёры. На тебе было надето то, что ты в жизни никогда не видел! Ты не понимал что это! Как это? Подарок? В смысле? Просто так? Класс! Все были стильные, крутые. И зарплата – в долларах. И гастроли, где платят в 2 раза больше, потому что едешь за рубеж. Я посмотрел почти весь мир за 9 месяцев. В театре начали возобновлять спектакль «Служанки», и мне предложили в нём играть. Но я взял паузу и решил подумать. Всё было здорово, но был один нюанс… Когда я приходил на какие-либо пробы или разговоры с режиссером, был оператор, который записывал пробы на камеру. Шли стандартные вопросы о возрасте, образовании. Потом вопрос: «В каком театре вы работаете?». Я отвечал: «В Театре Романа Виктюка». И дальше шло хихиканье. И ты понимал, что этот смех за камерой, эти улыбки означают, что на тебя накладывают определенный штамп. И не важно, что в каком-то другом театре людей нетрадиционной сексуальной ориентации больше, чем в Театре Виктюка, ярлык всё равно вешали.
Но Виктюк до сих пор остался одним из моих самых любимых педагогов. Их у меня трое: Роман Виктюк, Юрий Любимов и Темур Чхеидзе – три человека, которые сделали мою карьеру в театре и научили многому в жизни. И до сих пор, кстати, можно прийти к Виктюку и сказать: «Деда, как дела?». Вот так прям и сказать «деда». Он тогда хорошо и с пониманием отнесся к тому, что через 9 месяцев я ему сказал: «Всё, ухожу».
И куда ушёл?
Я не знал куда уходил – получилось, что ушел в никуда. Но, случайно прошел мимо Театра на Таганке и провел там 3 месяца. Таганка, как театр, мне тогда показалась не интересной, но у меня были прекрасные встречи с Юрием Петровичем Любимовым. Когда я к нему пришел, он зацепился не за то, что я хотел в его театр и пытался сказать о своей любви к Высоцкому, а он зацепился за то, что в какой-то момент мы с ним начали говорить о Тито Гобби, Франко Корелли, Роберте Редфорде и на разные другие темы. Мы часа по два могли сидеть у него в кабинете и просто разговаривать. Я стал смотреть репертуар Таганки и мне ничего не нравилось. Но я должен был, наверное, задержаться в этом театре, и я согласился репетировать «третий состав кота Бегемота». А через пару месяцев меня позвали на съемки. Юрий Петрович сказал мне, чтобы я выбирал: театр или съёмки. Я выбрал съёмки.
После «Таганки», кстати, я ещё немного побыл в ЦДР, у которого тогда одна из площадок была рядом – в Музее Высоцкого. Мы там начали репетировать спектакли с молодыми ребятами, я познакомился с кучей молодых актеров, режиссеров, мы репетировали в каких-то крысиных подвалах. И когда в очередной раз зимой в подвале морили крыс, я понял, что «всё, хочу в Питер!». Вот тогда я и уехал в журнал «Пригород».
Я так быстро рассказываю эту историю, а это так много времени заняло в моей жизни…
И потом, после «Пригорода», я уже попал в БДТ. Я прекрасно существовал в театре 10 лет в труппе, и последние годы существую на контракте, через агента, со своими условиями, и меня это вполне устраивает. Вот такая моя театральная жизнь.
Я до сих пор привязан к БДТ. Привязан потому, что в этом театре рядом со мной такие люди, как Алиса Фрейндлих и Олег Басилашвили. Я их очень ценю и уважаю. Когда мы вместе репетировали спектакль, у меня должны были начаться съемки в очень интересном военном проекте. Мы должны были 3 месяца порепетировать, и после я собирался ехать на съемки – такое было условие. И вот мы репетировали 3 месяца «Дядюшкин сон», а потом нам понадобилось еще 3 месяца… Я понимал, что не могу там подвести и не могу тут подвести. Но как можно подвести, когда Фрейндлих и Басилашвили с тобой будут играть спектакль? Нельзя. И я отказался от съёмок, и остался в спектакле. Ещё была история с Антонио Бандерасом. Мне позвонили, сказали: «Кир, тебя утвердили к Антонио Бандерасу в один проект. Он Пикассо играет, ты там эпизодик сыграешь. В Испании быть 19 сентября. На один день прилетишь, отснимешься, получишь 2,5 тысячи евро и улетишь» Я: «Класс! Я лечу! Когда? 19-го? Нет… У меня спектакль – «Дядюшкин сон». Простите, я не могу». Нельзя подводить таких людей, как Фрейндлих и Басилашвили. Я с ними вырос. Если бы не они, может и не вырос бы. Они меня прикрывали много раз. Поэтому легче отказать Бандеросу, тем более я его не знаю, чем их кинуть.
Тебе кино ближе, чем театр?
Ну конечно. Я с детства любил кино, а «что такое театр» даже не знал.
В какой-то момент у меня была такая история в БДТ… Прошло уже 2,5 часа моего спектакля, я забежал за кулису, с меня все течет, я задыхаюсь – я тогда курил много и уже начал толстеть, потому что и ел много. И я понял, что «черт возьми, я этот спектакль в этом месяце сыграл 6 раз!». А я уже должен выходить на сцену, выглянул из-за кулис на зал, посмотрел: они все сидят, и… кто-то полуспит, кто-то скучает, кто-то в одну сторону наклонился, кто-то в другую. Я посмотрел на этих людей, чтобы найти хотя бы одного человека, который был бы заинтересован в происходящем на сцене. И я нашел его! С тех пор я всегда находил в зале человека, который сидел бы с открытым ртом, и ему была бы важна история, которую мы играем. Спектакль тогда доиграл, но после того случая подумал: «Чем я занимаюсь в своей жизни? Почему? У меня никогда не был театр в приоритете, я никогда не знал, что такое театр…» И я понял, что не хочу этим заниматься, не хочу тратить свою жизнь на эти три часа на сцене, когда моя семья дома, а я тут. Поэтому практически убрал театр из своей жизни. Я очень уважаю тех актеров и актрис, которые болеют театром – я знаю таких людей. Даже моя жена, по-моему, болеет театром. Моя теща точно болеет театром. Даже моя мама, наверное, в чем-то болеет театром. Но, я не болею им. Я к нему отношусь спокойно, с любопытством, с интересом. В моей жизни навсегда останутся три спектакля, которые меня потрясли – это «Псих» Андрея Житинкина с Сергеем Безруковым, это Алиса Фрейндлих и её «Оскар и Розовая дама», и это «Школа для дураков» Андрея Могучего – спектакль, который я посмотрел раз пятнадцать, когда был молодой совсем. Сейчас в этот список ещё можно приписать «Утиную охоту» в постановке Григория Козлова – это спектакль театра «Мастерская», с участием моей супруги Марии Валешной. И, наверное, всё. Я очень люблю кино. И люблю кино, которое попроще, попонятнее.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ (перейдите по ссылке)
___
Наталия Козлова
Заглавное фото: Варвара Баскова
___
